«Любой ее проект — невиданная новость, и каждый — отважнее предыдущего, истоки ее оригинальности кажутся неисчерпаемыми», — говорил о Захе Хадид коллега Фрэнк Гери, сам изрядный выдумщик...
Не так давно выставил на продажу свой футуристический особняк бизнесмен Владислав Доронин. К слову, это единственный частный дом, спроектированный культовым британским архитектором.
Вообще-то Хадид не занималась ничем подобным, но тут сделала исключение. Они познакомились на светском мероприятии в Лондоне. За ужином российский магнат упомянул, что купил землю в пригороде Москвы и мечтает построить такой дом, чтобы просыпаясь, видеть небо. Заха поинтересовалась, какой высоты на участке деревья. Услышав, что около двадцати метров, взяла салфетку и набросала эскиз.
Предполагалось, что особняк станет свадебным подарком бизнесмена супермодели Наоми Кэмпбелл. Однако торжество не состоялось, и теперь авангардный дом выставлен на продажу за сто пятьдесят миллионов долларов.
...Один из самых знаменитых архитекторов ХХI века появилась на свет тридцать первого октября 1950 года в Багдаде в семье Мухаммада аль-Хадж Хусейна Хадида, политика и богатого коммерсанта. «Отец был человеком передовых взглядов с космополитическими интересами. Моя семья видела в образовании паспорт в лучший мир, но я не знала, чем хочу в действительности заниматься», — вспоминала Заха.
Ее мать, женщина остроумная и с хорошим вкусом, училась в Европе и стала художником. Именно Ваджиха аль-Сабунджи научила дочь рисовать. Однажды к ним пришел друг отца, архитектор. Он строил дом для родственницы родителей Захи и захватил с собой макеты — показать заказчикам, которые страшно заинтересовали девочку.
Заха была младшим ребенком в семье. Братья учились в Англии — в Оксфорде и Кембридже, она же пока ходила в католическую монастырскую школу, расположенную в центре Багдада, и росла в среде смешения западной и восточной культур.
В 1968 году Хадид уехала из Ирака — изучать математику в Американском университете Бейрута, затем продолжила образование в Лондоне — в знаменитой Школе Ассоциации архитекторов. Здесь, по ее словам, «открыла для себя мир архитектуры — такой захватывающий и возбуждающий». Наставником стал голландец Рем Колхас — бунтарь и разрушитель стереотипов. Он увидел в глазастой арабской девушке «чрезмерный талант» и угадал родственную творческую душу, ведь как и Рем, Заха обожала русский авангард. Дипломную работу — проект жилого моста над Темзой — она назвала «Тектоник Малевича».
Юному дарованию в процессе учебы помощь требовалась лишь при разработке некоторых деталей, например лестниц, почему-то они в ее студенческих работах всегда упирались в потолок. В те времена Заха была невероятно застенчива и уязвима. Когда обижали — плакала. «Ее слезы не текли струйками, — вспоминал Колхас, — они надвигались на вас как пули. Эти слезы выражали не грусть, но возмущение». Позднее, вращаясь в отнюдь не сентиментальном мужском мире архитектуры, Заха научилась и едкой шутке, и твердому взгляду, заставляющему трепетать подчиненных.
Оценив ее самобытность — «планета на собственной орбите», Рем пригласил Заху в свое бюро в Роттердаме. Через три года, в 1980-м, подопечная решила начать независимую практику и открыла в Лондоне мастерскую Zaha Hadid Architects.
Путь к признанию оказался долгим. Женщину-архитектора воспринимали как диковинку. И хотя некоторые проекты Хадид завоевывали призы на конкурсах, никто не был готов воплощать их в жизнь. Перевернутый небоскреб для английского Лестера так и остался на бумаге. Спортивный клуб «Пик» на холме в Гонконге тоже не был реализован. Как и проект Оперного театра залива Кардифф, напугавший консервативных британских застройщиков. Ее творческая фантазия сильно опережала время...
«Идеи не пропадают. Они просто ждут своего времени», — успокаивала Заха себя и сотрудников. Много лет она творила только на бумаге, а бюро, чтобы выжить, занималось мелкими заказами: оформлением баров, дизайном мебели, театральными декорациями. «Ну конечно, порой я бывала подавлена, — признавалась Хадид. — Но чтобы двигаться дальше, надо двигаться! Верить, что рано или поздно победишь. Моя команда всегда в меня верила. Какие бы ни были неудачи, провалы, простои... люди не хотели уходить».
Первым проектом, который удалось реализовать, стало похожее на самолет «Стелс» здание крошечной пожарной части в немецком Вайль-на-Рейне, сложенное из изогнутых бетонных плит, будто застывших в причудливом танце.
Настоящий прорыв деконструктивизма случился в 1997-м, когда по проекту Фрэнка Гери был построен Музей Гуггенхейма в Бильбао. Странное архитектурное течение вошло в моду, наступило торжество кривых линий. Обратили внимание и на Заху, она стала автором Центра современного искусства в Цинциннати. Спустя два года Хадид взялась за лыжный трамплин в Инсбруке и вокзал в Страсбурге.
В 2004-м первой среди женщин она получили архитектурный «нобель» — Притцкеровскую премию. Торжественное вручение состоялось в Эрмитаже. «То, что я делаю, я делаю, не рассчитывая на признание или награды, — заявила она тогда. — Даже когда события разворачивались благоприятно, всегда возникали какие-то препятствия. Могу только догадываться, с чем это связано: с тем, что я из Ирака, что женщина или с тем, что я сумасшедшая».
После Притцкеровской премии у бюро Хадид не стало отбоя от клиентов. Аэропорты, стадионы, центры искусства — ее футуристические конструкции казались плодом внеземного разума. Старинное административное здание морского порта в Антверпене стараниями Захи обрело надстройку из стекла и бетона в виде огромного бриллианта. Музей транспорта Риверсайд в Глазго — тридцатишестиметровые фасады из стекла, в одном из которых отражается река Клайд, и зубчатую крышу-корону. Часть корпуса Института Иссама Фареса в Бейруте она просто подвесила в воздухе, а здание Политехнического университета в Гонконге спроектировала в виде «Титаника», столкнувшегося с айсбергом и слегка накренившегося.
К лондонской летней Олимпиаде 2012 года был построен похожий на застывшую волну Центр водных видов спорта, причем Заха спроектировала не только сам комплекс, но и систему бассейнов с изменяющейся глубиной и площадью. «Я очень люблю аквацентр в Лондоне еще и потому, что живу рядом», — смеялась Хадид. За этот проект, а также за «достижения в области архитектуры» она была возведена королевой Елизаветой II в рыцарское достоинство, получив почетный титул Дамы-Командора ордена Британской империи. Впрочем, эта женщина уже давно считалась гранд-дамой современной архитектуры.
В Азербайджане Заха спроектировала Культурный центр Гейдара Алиева. «Для меня это была возможность оторваться от земли, распустить крылья», — говорила Хадид. Неслучайно здание Культурного центра в Баку сравнивают с шелковым восточным платком, парящим в воздухе. «Это упоительно красивое здание блестящего архитектора на пике карьеры, — высказался зодчий Пирс Гог. — Оно так же невинно и сексуально, как приподнятая ветром юбка Мэрилин Монро».
Опытной площадкой для новаторских экспериментов Хадид послужил и Ближний Восток. В Бахрейне длинной ящерицей, распластанной на побережье Персидского залива, тянется Музей современного искусства. В Арабских Эмиратах высится группа небоскребов, получивших название «Танцующие башни». Словно космический корабль, опустился на плато Эр-Рияда кампус Центра изучения и исследования нефти имени короля Абдаллы. В здании, построенном по принципу пчелиных сот, каждая шестигранная ячейка сконструирована Захой таким образом, чтобы не только аккумулировать как можно больше дневного света, но и укрывать от палящей жары.
Многие свои замыслы архитектор реализовала в Китае. В 2010 году в Гуанчжоу открылся Оперный театр. Внутри он напоминает перламутровую раковину, а снаружи — пару гигантских валунов, обкатанных волной. Архитектор Чжан Гуйлин рассказала, что образ Оперного театра Заха увидела, прогуливаясь вдоль Жемчужной реки: «Два камня, лежавшие у воды, натолкнули ее на идею». За этот проект на международном конкурсе Захе пришлось скрестить шпаги со своим учителем Ремом Колхасом.
В Поднебесной многофункциональные комплексы — смесь офисов и центров розничной торговли, возведенные по проектам Хадид, украшают не один мегаполис. Странные сферические объекты напоминают туристам космические пузыри и стеклянные горы, а у местных жителей ассоциируются с играющей в пруду стаей карпов. Эти постройки так пришлись китайцам по душе, что они принялись их беззастенчиво копировать. Один из пиратских вариантов реализовался в Чунцине. Хадид отнеслась к факту клонирования своего творения спокойно, отметив, что копии могут привести к появлению интересных мутаций.
Частым гостем Заха была и в России: выступала с лекциями в Центральном доме архитектора, проводила мастер-классы. «Москва — один из самых удивительных городов мира. Красивый и очень просторный. Там все улицы в три раза длиннее обычных и шире раз в восемь! В Москве чудесное метро. Идея сделать дворцы для народа — уникальна», — делилась впечатлениями гостья.
В Москве по проекту Хадид построен бизнес-центр Dominion Tower, расположенный на улице с непроизносимым для нее самой и ее команды названием — Шарикоподшипниковская. Здание имеет так называемые тектонические сдвиги — каждый из семи этажей смещен относительно предыдущего и последующего. Дом прозвали Белым сэндвичем. Хотя «сэндвич» не всегда белый: многослойные фасады, отделанные светлым камнем и алюминиевыми панелями «Хамелеон», меняют цвет в зависимости от освещения.
В фокусе творческих исканий гранд-дамы современной архитектуры был и дизайн, которым Заха увлеклась, когда не давали строить. Она обладала способностью переводить обыденное в неожиданное: банальный смеситель для ванной комнаты рисовала в виде выныривающего из морских глубин дельфина.
Ее светильники напоминали скрученных змей, стол из полированного алюминия — расплавленную каплю металла, кресла изгибались в форме скатов, стулья из оргстекла отображали процесс таяния льда. На вопрос, что значит для нее дизайн, отвечала: «Это то, чем я занимаюсь с удовольствием. Любая работа с формой важна для архитектора. Создавая объекты, я лучше понимаю пространство. Кстати, придумать стул — очень сложная задача».
В 2009-м для бразильской обувной компании Заха придумала туфли из пластика, облегающие ногу словно вторая кожа. Она создавала коллекции украшений для всемирно известных ювелирных брендов, проектировала фантастические яхты и концепт-кары. Признавалась: «Я бы хотела уделять дизайну больше времени, но есть другие дела».
Читала лекции в Гарварде, Йеле и Вене, учила своих студентов не бояться мечтать, ведь фантазия — первооснова архитектуры. Возмущалась, что нынешнее поколение не понимает рисунков и эскизов, потому что не умеет рисовать — все перешли на компьютер. «Мы же создаем новые пространства — что может быть увлекательнее?» — сердито выговаривала недорослям профессор Хадид. Сама она для каждого проекта делала сотни набросков, говоря, что архитектура — это искусство, а не сфера обслуживания.
Где бы Заха ни появилась — на нее сразу обращали внимание. Рослая, смуглая, с буйной гривой волос и огромными миндалевидными глазами, она напоминала оперную диву. Охотно заводила знакомства, очень ценила и берегла старую дружбу. Слыла эксцентричной и остроумной, могла отпустить хлесткую шутку и заставить смеяться до слез.
Последние годы Хадид была нарасхват: из Лондона летела в Мадрид, из Баку в Антверпен, Монпелье, Пекин, Абу-Даби... «Славу богу, — ворчала она, — появились скоростные лайнеры». Но когда ей намекали, что пора бы остановиться и передохнуть, недоумевала: «А чем я буду заниматься? Делать маникюр каждый день?»
Дома в Лондоне она бывала нечасто. Небольшая квартирка мировой знаменитости на Даллингтон-стрит неподалеку от офиса представляла собой хирургически чистое пространство, населенное причудливо изогнутыми белыми диванчиками. Одну из стен украшала копия ее дипломной работы «Тектоник Малевича».
Квартирка не имела кухни — ее хозяйка уничтожила за ненадобностью: Заха не готовила и не обедала дома, и это при том, что слыла гурманом и обожала знакомить друзей с новыми итальянскими ресторанчиками. На «отвоеванном» месте она поместила рабочий стол, за которым рисовала. Вечером Хадид приходила из бюро в свое гнездо, растягивалась на белом диванчике и смотрела сериалы — она их обожала. Как-то призналась репортеру: «Дом своей мечты я смогу позволить себе только на закате карьеры и жизни. Хотела бы видеть его у моря. В нем будут большие трансформирующиеся пространства и много света». А еще она мечтала повесить в гостиной «Черный квадрат» Малевича.
Общаться с Дамой-Командором, имевшей довольно строптивый нрав, было непросто. Заха могла устроить скандал в аэропорту из-за задержки рейса; отправить ассистентку с Венецианской архитектурной биеннале в лондонскую квартиру за парой туфель, которые непременно хотела надеть на вечеринку; позвонить сотруднику за полночь и возмутиться тем, что он не на работе. Правда, взглянув на часы, виновато бормотала: «Кажется, все-таки немного поздно...»
Да и с заказчиками она не всегда была покладиста. При этом искренне недоумевала: «Я могу быть предельно, на мой взгляд, обворожительной и дипломатичной с клиентом, а он потом говорит, что с ним обошлись недостаточно мягко и приветливо».
Личная жизнь в ее творческую биографию не вписалась. Ходили слухи о романе с Патриком Шумахером — неизменным партнером по бюро, но подтверждения не получили. Заха уверяла, что ее семья — это ее проекты и сотрудники: «Не могу сказать, что пожертвовала семьей ради карьеры. Конечно, работа повлияла на мою личную жизнь. Но не потому что я хотела пожертвовать семьей. Просто так сложилось...»
В работе она была диктатором и перфекционистом. Не уставала повторять: «Единственный рецепт успеха — это трудиться не покладая рук, что я и делаю вот уже много лет». Работа на износ (с юности она спала не более четырех часов) не могла не сказаться на здоровье. В марте 2016-го она угодила в госпиталь с банальным бронхитом. Ничто не предвещало трагедии, но внезапно остановилось сердце... Хадид было всего шестьдесят пять лет — время расцвета для архитектора. Карл Лагерфельд сказал тогда, что мир будет скучать по ней.
Великая женщина оставила после себя 1381 платье, 471 пару обуви, 284 сумочки и около тысячи удивительных зданий в пятидесяти странах мира.
Ее команда под руководством Патрика Шумахера продолжает воплощать в жизнь проекты, нарисованные рукой Захи. В Китае был достроен Международный центр культуры и искусства «Мэйсиху», напоминающий гигантский цветок с белыми лепестками, в каждом из которых расположился театр, музей или галерея. Закончили и самый большой в мире аэропорт Дасин.
В Дубае распахнул двери отель The Opus, напоминающий стеклянный куб с криволинейной «дырой». Архитектурный шедевр примечателен не только провокационными формами, но и скульптурным дизайном, полностью разработанным Захой Хадид.
В Эр-Рияде скоро появится «золотая» станция метро. Ее мраморные стены украшают пластины из драгоценного металла. Эту арабскую сказку из личных средств профинансировал король Саудовской Аравии. Вестибюль будет выполнен в виде песчаных дюн.
Для чемпионата мира по футболу 2022 года в Катаре уже готов стадион «Аль-Джануб» с раздвижной крышей-панцирем. Заха хотела, чтобы конструкция не только регулировала размеры помещения, но и поддерживала внутри прохладу. В условиях катарского климата и футболисты, и болельщики на стадионе смогут чувствовать себя комфортно.
Так что дело Захи Хадид продолжает жить, а значит, и сама неподражаемая Дама-Командор...
Подпишись на наш канал в Telegram