Мои картины — это прежде всего красивые образы. Когда я их рисую, представляю, как они будут висеть на стене. Зайдет человек в комнату — а там такая красота...
— Далеко не все поклонники Васи Ложкина знают, что создателя всенародно любимых котиков на самом деле зовут Алексей Куделин. Когда вы взяли творческий псевдоним? И почему Вася Ложкин, а не, скажем, Ваня Пупкин?
— До появления соцсетей, если помните, все сидели на форумах под забавными никами. И я себе придумал такой — Вася Ложкин. Возможно, он был навеян каким-то анекдотом, уже не помню. Сначала я был Васей Ложкиным на нашем городском форуме в Солнечногорске, потом на музыкальном и в «Живом журнале». Так он ко мне и прилип.
Кстати, реальных людей с такими именем и фамилией хватает. Одного я знаю лично. Мой «тезка» из Томска, сейчас живет в Москве. На родине у него было кафе «Вася Ложкин». Внешне мы не особенно похожи, но ровесники и одинаково смотрим на многие вещи.
— Наверное, вы уже слились со своим альтер эго? Откликаетесь на Васю?
— Да, к этому привык. Васей меня в основном называют те, кто не очень близко знает. Друзья и коллеги, конечно, зовут Алексеем.
— Васей Ложкиным вы стали уже в достаточно зрелом возрасте. А как протекала жизнь до этого? Где родились, выросли? Что у вас за семья?
— Семья самая обычная, рабочая, художников не было. Хотя отец неплохо рисовал и занимался чеканкой — когда-то это было модно. Мне, ребенку, его работы казались очень красивыми. Особенно женщины с кувшинами в восточном стиле.
Родился и вырос я в подмосковном Солнечногорске. Сейчас он ассоциируется с элитными дачными поселками, а раньше был довольно крупным промышленным центром. Потом бо?льшая часть предприятий закрылась.
— Рисовать любили с детства?
— Ну как рисовать? Что-то такое изображал, как все дети. В основном всяких рыцарей. В художественную школу не ходил, живописи не учился. Увлекался рок-музыкой.
— Кто же был вашими кумирами?
— Многие артисты и группы, популярные в конце восьмидесятых — начале девяностых, «Алиса», «Кино»... В 1987-м дядька мой пришел из армии, купил магнитофон и стал приносить разные записи. Я сделался фанатом рок-музыки и решил стать рок-звездой.
— Организовали группу, как водится?
— А как же! У меня их было много. И названия постоянно менялись, иногда от концерта к концерту — «Паника в лифте», «Инвалид в багажнике», «Мертвый товарищ», «Противотанковые ежи», «Несгораемые шкафы». Дольше всех продержалась «Медвежуть».
— В лихие девяностые, на которые пришлась ваша юность, в Солнечногорске было относительно спокойно? Или так же небезопасно, как в Москве и других больших городах?
— Солнечногорск не такой уж маленький — пятьдесят тысяч жителей. У нас случались те же эксцессы, что и в столице. Однажды я шел с друзьями с электрички и чуть не угодил под пули — рядом со станцией вспыхнула перестрелка. Мы попадали на землю и лежали, пока все не стихло. Были и другие неприятные моменты, но они воспринимались легко. Наверное потому, что я был молод. Сейчас бы, вероятно, пришел в ужас от того, что творилось вокруг. А тогда жил музыкой, концертами.
— В фигуральном смысле? Музыкой вряд ли можно было прокормиться.
— Конечно. Сначала я работал на свалке в пункте приема стеклопосуды. Не знаю, как сейчас все устроено на Солнечногорском полигоне, а тогда туда привозили самый разный мусор чуть ли не со всей Москвы и можно было много интересного найти. Собрать не одну коллекцию. Я в тот период прочитал очень много книг. Люди их тоннами выбрасывали.
После свалки работал в нашей местной газете «Сенеж» корреспондентом.
— У вас журналистское образование?
— Нет, я просто неплохо писал. Что касается образования, то после школы год проучился в Московском педуниверситете на геофаке. Сначала хотел было пойти в Тверской педагогический, но там требовалось химию сдавать, в которой я ни бум-бум. Здесь же — биологию, в ней я разбирался лучше. Поступить поступил, но быстро разочаровался в выбранном вузе.
В 2000 году пошел на юридический — исключительно для того, чтобы получить диплом о высшем образовании, с которым проще устроиться на хорошую работу. Пять лет спустя стал дипломированным юристом, но по специальности не работал ни дня.
В газету «Сенеж» попал буквально с улицы. В редакции работали настоящие профессионалы еще советской закалки, которые многому научили. По ходу дела, если можно так сказать. Сначала я писал про спорт, потом про сельское хозяйство. Ездил по пресс-конференциям, ходил на заседания областной думы. Закончил карьеру ответственным секретарем одной из еженедельных газет издательского дома «Экономика и жизнь». В 2007-м ушел оттуда и с тех пор рисую картинки.
Современные СМИ не очень люблю, особенно те, что работают онлайн. Для них главное — зафигачить информацию в новостную ленту под каким-нибудь броским заголовком, зачастую не имеющим отношения к произошедшему событию и не несущим никакого смысла. Когда я работал в газете «ЭЖ-Юрист», у нас все было иначе: факты тщательно проверялись, корректура все вычитывала. Интересно, существует ли редактура в современных СМИ? Такое впечатление, что ее нет.
Как меня учили старшие товарищи? Если пишешь о какой-то проблеме, ты должен использовать несколько разных источников, желательно не менее пяти. Я еще поражался: «Какие пять источников? Хорошо бы два найти». А сейчас лепят что попало. Главное — успеть раньше других, чтобы заметили и лайкнули.
— Работая в прессе, не пробовали себя в качестве художника-карикатуриста?
— Нет, мне казалось, что для этого требуется особый талант. Помню, в «ЭЖ-Юрист» у нас был художник — Чумачев, по-моему. Я поражался, как он справляется со своей работой, да еще в такие сжатые сроки. Бывало, придешь к нему:
— Слушай, срочно нужна картинка к статье председателя Верховного суда...
Сам думаешь: «Как к ней можно нарисовать карикатуру?» А он совершенно невозмутимо отвечает:
— Ладно, к вечеру сделаю.
Карикатуристы, как и настоящие журналисты, теперь «вымирающий вид». Раньше чуть ли не в каждом издании были свои художники, даже в газете «Сенеж» с тиражом десять тысяч экземпляров. Сейчас все берут картинки с каких-нибудь интернет-ресурсов вроде caricatura.ru либо тупо воруют из Сети. Этот вид изобразительного искусства постепенно уходит. А в нем надо постоянно практиковаться, чтобы оставаться на волне.
Наверное, сейчас я мог бы рисовать карикатуры, рука-то набита. Но мне этого уже не надо...
— Как же вы занялись живописью? По легенде, все началось с куска ватмана, найденного на помойке...
— Нет, это был большой рулон крафтовой бумаги, действительно найденный на свалке. Метр шириной. Я отрезал от него куски и рисовал на них гуашью. Страшилки разные, убийства, расчлененку — то, что тогда происходило вокруг. Показывал картинки друзьям, но их моя живопись не впечатляла, хотя мы играли панк-рок и «чернушная» тематика вполне органична для такого жанра.
В 2000 году сделал декорации для спектакля солнечногорского драмтеатра, к дипломной работе знакомой режиссерши. Театр наш начинался как любительский, на базе Дома культуры. Сейчас он муниципальный и там все строго, тогда же было намного проще.
Декорации, видимо, неплохие получились. Знающие люди предлагали пойти поучиться на профессионального художника, но я не решился.
— В общем, вы вели двойную жизнь. С одной стороны, работали в солидных изданиях, а с другой — играли панк-рок и рисовали весьма специфические картинки.
— Как и все творческие люди. Если у них нет возможности жить творчеством, они зарабатывают чем-то еще. Да и нетворческие люди часто работают там, куда смогли устроиться, даже если не очень нравится. А у меня работа была хорошая, непыльная. Платили, к сожалению, не так много. Но с другой стороны, я и не перенапрягался. Не у станка стоял.
— А как складывалась личная жизнь?
— Семьей, точнее женой, я обзавелся тоже в 2007-м. Такой получился важный этапный год. Жена моя не имеет отношения к искусству, она из другой сферы. Через несколько лет у нас родился сын Леонид. Ему уже десять...
— Ваши «фирменные» котики появились все в том же 2007-м?
— Кота я нарисовал примерно через год. Вообще не котоман, хотя животных люблю. К картинке не относился всерьез, но ее сразу купили. Я подумал: «Круто! Надо рисовать больше котов, чтобы стать богатым». Поставил это дело на поток. С тех пор они меня и кормят.
— Сделали ставку на мимимишность?
— Почему бы и нет? Котики — они же хорошие. Поэтому людям нравятся, и мне тоже.
— А как появились другие ваши персонажи — медведи, бабки с топорами, суровые мужики, и какую смысловую нагрузку они несут? Понимаю, вас часто спрашивают, и все же...
— Очень часто. Поэтому я специально издал книгу «Волшебный мир Васи Ложкина», где содержатся ответы на все вопросы. Так как я на них отвечать уже устал. Сейчас ее вам покажу...
Люди ведь как себе представляют мое творчество? Сел Вася Ложкин за стол и придумал концепцию. На самом деле мои картины — это прежде всего красивые образы. Когда я их рисую, представляю, как они будут висеть на стене. Зайдет человек в комнату — а там такая красота...
Вот раздел «Иностранцы». Дальше «Масоны». «Сатана», «Буратина», «Городской сумасшедший», «Будующеее». Была когда-то такая группа «Не ждали», а у нее альбом «Ще-е-е». Он у нас в магазине «Культтовары» продавался, и мне очень нравилось название. Потом я услышал песню, в которой были такие слова: «Мы с ребятами верим в счастливое будующе-е-е». Через много лет она вспомнилась.
Вообще, мои персонажи, всякие медведи и старухи, перекочевывают из картины в картину, как герои какого-то телесериала. Я их помещаю в разные обстоятельства, и они проявляют себя по-новому.
— Какого же эффекта вы добиваетесь? Чтобы зритель рассмеялся, задумался?
— Грубо говоря — офигел. В хорошем смысле, от радости. Я уже не ставлю задачу кого-то напугать или шокировать. Хотя некоторые люди все равно побаиваются моих картин. Часто слышу: «У вас там зубы такие острые, морды страшные!» Но большинство умиляются котикам и спрашивают, откуда я черпаю вдохновение.
Вот была у меня недавно выставка «Изыди, вирус окаянный!» в Музее современной истории России, и там на встрече с посетителями опять пришлось отвечать на одни и те же вопросы.
— Пандемия, наверное, сейчас самая актуальная тема. И вы не обошли ее стороной?
— Выставка в этом музее планировалась давно, но по причине ограничения посещаемости не состоялась в намеченные сроки. Мы ее перенесли. Постепенно, в связи с развитием пандемии, она стала немножко про коронавирус, чего изначально не предполагалось, а «заглавной» картиной сделалась «Изыди, вирус окаянный!». Я специально нарисовал огромный выставочный вариант.
— На вас как на художника оказала какое-то влияние эта коронавирусная история, которой пока не видно конца?
— Скорее нет. Дело в том, что у меня достаточно простой и однообразный образ жизни. Прихожу с утра в мастерскую, работаю, вечером ухожу домой. И так практически каждый день.
Выходные случаются, конечно. Езжу на дачу или в какие-то командировки, по делам.
— И такой режим вас не тяготит?
— Нисколько. Я же трудоголик, мне надо постоянно работать. Вот в зимние каникулы ничего не делал — мы с сыном путешествовали, занимались какой-то ерундой, и потом я долго не мог вернуться в привычный ритм, чувствовал себя не в своей тарелке. Началось даже что-то вроде депрессии.
Любое творчество — это работа. Взять композитора или писателя — им тоже нужно постоянно что-то делать, чтобы не выпасть из процесса. Если они будут писать книги или музыку раз в месяц или год, ничего не получится. На вдохновении далеко не уедешь.
У меня нет начальства. Я сам решаю, сколько времени проводить в мастерской, и занимаюсь там не только живописью. Периодически возникают другие дела: то покрыть картины лаком, то запаковать и куда-то отправить или сфотографировать и положить фотки в компьютер. Иногда нужно просто сделать уборку, кисточки помыть.
Если сразу не возникает определенной идеи что-то нарисовать, я пью кофе, лежу на диване, читаю в Интернете какую-нибудь ерунду. Бывает, сначала в голове всплывает какой-то слоган, изображение я уже потом к нему привязываю. А иногда нарисуешь картину, саму по себе красивую — каких-нибудь котов обнимающихся. Потом добавишь к ней броскую плакатную фразу, и работа становится еще интереснее.
Вообще очень люблю плакаты. Советские всегда нравились. И у меня, в общем-то, плакатный способ мышления.
— Судя по всему, вы не очень паритесь по поводу авторских прав. Картины не подписываете.
— Это же особая форма гипертрофированной мании величия! Все мои картинки — одна большая разноцветная «подпись». Разве можно с кем-то перепутать Васю Ложкина? Его авторство не нуждается в подтверждении. Хотя покупатели всегда просят подписать работу.
— Ну, это уже скорее автограф, нежели подтверждение авторства. Признайтесь, вы богатый человек?
— Да!
— Сказал он с удовольствием...
— Я не миллионер, но у меня квартира в Ярославле, дача, машина. Жена, ребенок. Все хорошо. Сын учится в школе и играет на пианине.
— А как он относится к папиному творчеству?
— Некоторые картины ему нравятся, котики в основном. А вообще у него другие интересы, такие же, как у всех детей его поколения, — компьютерные игры. «Ютуб» все время смотрит.
— Как же вы оказались в Ярославле?
— Продали квартиру в Солнечногорске и купили там. В Ярославле хорошо. Областной центр с развитой инфраструктурой, где есть все, что нужно для жизни. Дороги только плохие. Но расположен Ярославль удобно — на одинаковом расстоянии от Москвы и Питера. А суеты столичной там нет.
— Ну да, у вас ведь галереи в обеих столицах, которые надо инспектировать время от времени! Сколько стоила ваша самая дорогая на сегодняшний день картина?
— Миллион рублей. Она огромная — два на три метра. Больше ничего не скажу. Это секретное полотно, написанное на заказ. Эксклюзив.
— Цена зависит от размера?
— Не только. В среднем картина стоит тысяч шестьдесят.
— Говорят, Вася Ложкин не успевает рисовать. Спрос бешеный!
— Дело не в этом. Перед выставкой, например, приходится очень активно работать. Нужно же заполнить определенный объем, а готовых картин не всегда набирается нужное количество.
— Что пользуется наибольшим спросом?
— Коты во всех видах. И я их рисую, чтобы заработать деньги и иметь возможность создавать что-то еще, для души.
— Успех как-то изменил вашу жизнь, привычки?
— В некотором смысле. Например я машину купил, то есть стал автомобилистом и поменял образ жизни.
— Стали ездить в загородный дом?
— Ну, домом это сложно назвать. Скорее баней.
Путешествовать я не люблю — такой уж человек. Считаю, что путешествуют те, кому дома плохо. А мне хорошо. Есть прекрасная мастерская, где все заточено под хозяина. Зачем куда-то нестись? Нет, я конечно езжу, но это путешествия вынужденные.
До пандемии, например, семьей бывали на море. В Ярославле его нет, а ребенка надо вывезти на курорт, жену опять-таки. Если бы не семья, никуда бы не ездил. По мне — построил домик, организовал свое пространство, и замечательно.
Путешествовать еще приходится по работе, когда выставка открывается в другом городе. Больше всего люблю Питер. Мне там нравится.
— Ну а кроме работы хоть чем-то интересуетесь? Охотой, рыбалкой — чем еще положено увлекаться успешному мужчине?
— Я же не на заводе вкалываю. У меня работа настолько интересная, зачем что-то еще? Помимо рисования как такового все время какие-то встречи, выставки.
— Не секрет, что многие большие художники злоупотребляли алкоголем. В Интернете есть информация, что и Вася Ложкин тоже. Потом завязал и стал вести исключительно здоровый образ жизни.
— А вы напишите, что я до сих пор алкоголик и наркоман.
— Да ладно! Вы прекрасно выглядите и производите впечатление здорового человека без вредных привычек.
— К сожалению, в обществе сложился определенный стереотип, что художнику для вдохновения необходим какой-то допинг. Вот некоторые и распространяют всякую чушь. А у нас такая же работа, как у всех. Если будем пить или злоупотреблять чем-то еще, ничего не сделаем.
— Есть мнение, что ваши полотна — идеальное украшение для офиса. Вы с этим согласны?
— Да. Мне кажется, они там круто смотрятся и создают приподнятое настроение. Только представьте, приходите вы в офис и вместо портрета Путина на стене видите мужика с топором и грозной надписью!
— Путина вам еще не заказывали?
— Нет, хотя была с ним пара картин. Но я не портретист, мне это неблизко.
— В основном покупают небольшие полотна?
— Конечно. Помните, были такие художники — малые голландцы? Почему их так назвали? Дело в том, что сначала произведения искусства покупали исключительно какие-нибудь князья да графья, чтобы повесить в огромных залах своих замков. Но постепенно бюргеры разбогатели и захотели тоже украсить свои небольшие домики. И художники стали рисовать для них маленькие картины. Так появилось новое направление живописи.
— У Васи Ложкина воруют персонажей и сюжеты?
— Нет-нет, персонажей и сюжеты не воруют, но время от времени используют мои картинки, чтобы проиллюстрировать ими какие-то статьи в СМИ или передачи на телевидении.
Не люблю, когда журналист берет меня в соавторы, особенно если я не разделяю его взгляды. Вообще не хочу участвовать в каких-то политических играх. Некоторые ведь специально указывают, что картинки Васи Ложкина. Он, мол, за нас, тоже так думает.
— Говорите, будто далеки от политики, а при этом являетесь одним из лидеров экологической партии!
— Чисто формально. Политикой, как уже сказал, я не занимаюсь — нет ни желания, ни времени. Это ведь подразумевает необходимость постоянно где-то мелькать, болтать. Мне есть чем заняться и без этого.
— Например в театре поиграть?
— Было дело... Когда-то в Солнечногорске, а несколько лет назад — в Москве.. Не знаю, идет ли еще этот спектакль — «Осторожно, Ж!». Там несколько женских историй, разборки между женой и любовницей, матерью и дочерью. Мужчина присутствует в виде отца, мужа. Мой вклад был невелик, особенно по сравнению с профессиональными актерами. Можно сказать, случайно занесло на сцену.
— По знакомству?
— Типа да. Режиссер позвонила, предложила, я согласился. Сыграл в нескольких спектаклях и бросил. Неудобно ездить в Москву из Ярославля, есть другие, более интересные занятия.
— О чем мечтаете? Или все уже сбылось?
— Главная мечта — как у всех людей: чтобы работоспособность подольше сохранялась. Не заболеть, не потерять форму и чтобы творчество мое было востребовано. Бывает ведь, человек находится на пике популярности, а потом — раз! — и все кончается в один момент. Публика теряет интерес.
— А если, не дай бог, это случится?
— Переквалифицируюсь в управдомы, как говорил Остап Бендер. Найду, чем на хлеб заработать.
— Уж не музыкой ли? Продолжаете выступать?
— Коллектив мой сейчас называется «Элитная рок-группа федерального уровня имени Васи Ложкина». В апреле мы выступали в Москве, в мае планируем в Питере. Обычно у нас четыре-пять выступлений в год, в 2020-м их не было по известным причинам. И альбомы мы записываем. Как же без музыки? Я ею занимаюсь уже двадцать пять лет.
— Люди недоумевают, почему вы зайцев больше не рисуете. Чем косые провинились? Народ их любит.
— Да чего-то не хочется. Мало ли что он любит! Если я буду всем потакать...
Все время борюсь с заказчиками. Периодически кто-нибудь просит совершенно немыслимое! Вообще, давно заметил: когда делаю что-то от души, выходит клево, пишу заказуху — получается ерунда. Поэтому обычно отбрыкиваюсь от заказов. Соглашаюсь, только если идея близка мне по духу.
— А что просят чаще всего?
— Да чего только не просят! Некоторые заказчики доходят до маразма: «Здесь все должно быть синее, а здесь оранжевое...»
— Под цвет обоев, что ли?
— Не знаю... Но сразу говорю: «До свидания».
— Правда, что вы мечтаете создать из своих произведений панораму а-ля «Бородинская битва»?
— Это идея фикс, но она вряд ли осуществима. Боюсь, не хватит ни сил, не времени. А как было бы здорово...
Бородинскую панораму я увидел маленьким, и она меня потрясла. Несколько лет назад побывал там снова, впечатление по-прежнему очень сильное.
— А какую живопись сами-то любите?
— Русских художников-классиков — Васнецова, Сурикова, Шишкина. Ту, что можно увидеть в Третьяковке и Русском музее.
Часто спрашивают: «Что вы думаете о творчестве такого-то художника?» А я ничего не думаю, потому что совершенно не интересуюсь современной живописью. Наверное, это круто, талантливо, только мне больше музыка нравится...
Подпишись на наш канал в Telegram